После трагедии в Кущевской многих поразило, что предполагаемый главарь банды Сергей Цапок – кандидат наук. Как ему удалось защитить диссертацию? Почему наука срастается с криминалом?
Расследование случившегося 4 ноября 2010 г. убийства 12 кубанцев, самому младшему из которых было 9 месяцев, по разным причинам сопровождается небывалым резонансом. Куда там делу Чикатило или Мэнсона.
Не имело такого отклика и недавнее убийство в Ставрополе "отошедшего от дел" ворав законе Хана... Даже имена на наших глазах становятся нарицательными: райцентр Кущевка якобы неблагозвучный, "кущевский мотив" делают синонимом безобразий, а столичный депутат Госдумы уверяет, что Кубань всегда лидировала по криминалу. И кто ж заинтересован создавать нашему краю такую репутацию – уж не конкуренты ли по аграрной и досуговой части?.. Сергей Цапок, кандидат социологических наук с депутатским опытом, подозреваемый как руководитель преступной группировки, тоже "не обойден": цапки, цапчиный – обидные названия сыплются отовсюду, словно забыли, что в семье его малые дети, уж точно ни в чем не виноватые. А ведь спираль зла раскручивается закономерно. И в целом информационный образ кущевской трагедии – словно
помпа, которая качает все новые потоки грязи, выплескивая на поверхность один пласт проблем за другим. Становится ясно, к примеру, сколь смертельно безмерны масштабы трогательного братства преступности и "борцов" с ней. Не удивляет, по большому счету, такая дикость, как кандидатская ученая степень уголовника. В мутной волне порой смешиваются слои, смещаются акценты. В деле вместе участвуют криминалитет и правоохранители: первый помог найти скрывавшегося Цапка – замечательно! Помог, видимо, из любви к закону или по иным мотивам. Один из них озвучен как возмущение беспределом: мол, убийство детей – не по понятиям. А если б малых детей пощадили – все было бы как следует... Незаметно для нас внедряется стереотип: вообще-то убивать – в порядке вещей (вспомним рассуждения "героини" недавнего нашего номера, из станицы Северской, которая сочла себя вправе убить мужа за вовсе не доказанную вину, взяв полномочия если не Господа Бога, то уж судии земного точно, а заодно палача).
Смещение акцентов отвлекает от некоторых сторон трагедии. Включая фактически достоверные и поразительно значимые. В их числе – проникновение криминала в научную среду. Оно вообще многогранно и динамично. Так, недавно из-за неблаговидных деяний из крупного государственного вуза были вынуждены уволиться двое профессоров. Это только в одной организации за относительно короткое время (год), и лишь те, кому уж никак нельзя было уйти. Оба – не просто доктора наук, а члены докторских диссертационных советов. А сколь отвратительна иная грань того же "проникновения" – вездесущие призывы покупать курсовые, дипломы... И диссертации ("от 50 тысяч рублей"). Это повсюду: от коридоров самых разных учреждений до маршруток. Особенно заметны криминальные призывы на стендах, которыми ведают муниципальные власти... А ведь пишут такие заказные, противозаконные труды как раз ученые. На этом вселенском фоне меркнет и сравнение Вячеслава Иванькова (мир его праху) с профессором, и родственные связи между "авторитетами" и докторами наук.
Ткачеву "строго указано "
Нет, речь не о главном кубанском Ткачеве, о другом, а почему строго указано – чуть ниже. Сперва о качестве диссертации Сергея Цапка, единогласно защищенной 28 декабря 2009 года в Педагогическом институте Южного федерального университета. О ней, видимо, можно спорить. Равно как и о самой процедуре защиты. Уже тот факт, что степени его сразу не лишили, о чем-то говорит: если у Высшей аттестационной комиссии нет другого выхода, это делают мгновенно. Тут же ВАК впал в промедление. Но все сходятся на том, что во многом этот труд – "Социокультурные особенности образа жизни и ценностей современного сельского жителя" – не хуже диссертаций сотен иных соискателей (добавим: и некоторых членов Высшей аттестационной комиссии, которая "славится строгостью кадрового подбора").
Таков труд сам по себе – не хуже иных. Это, видно, имел в виду руководитель "вуза Цапка", как некоторые именуют теперь Южный федеральный университет. Профессор Владислав Захаревич, глава этого ростовско-таганрогского заведения, обобщил, как известно: "Я полистал его работу – и, знаете, ничего диссертация... Если такой криминал, то какие должны быть милиционеры?"
Насколько диссертация "ничего" – посмотрим дальше. А пока согласимся: милиционеры – под стать Цапку. Конечно, с уже привычной оговоркой о двойственности нашей милиции (и не ее одной): небольшая часть – порядочные, порой реально героические стражи порядка, а огромный сегмент столь же реально близок криминалу. И не одни милиционеры ему близки. Не зря власть сразу после зверского убийства "строго указала" Виталию Ткачеву, руководителю следственного управления Следственного комитета по нашему краю на необходимость устранения грубых нарушений закона (негрубые можно и не устранять). Незабываемый образ – народная судья, чье имя-фамилия полностью совпадают с одной из чеховских трех сестер (прозванная в станице Позоровой) и которая несла портрет старшего Цапка, Николая, на его похоронах в 2002-м, как его главная жена. Судья и уголовник – пара глубоко закономерная. А официальному оппоненту Цапка, одному из кубанских эксгубернаторов, пеняют на участие в недостойной затее – словно это худшее, что он сотворил...
В целом здесь – также смещение акцентов. При такой пестроте картины оно объяснимо – хотя простительно ли? Даже блистательная журналистка, яркий аналитик, раньше многих, еще в середине 2000-х, предостерегавшая насчет Цапка, медитирует: мол, не читал он Мамардашвили!.. Хотя на него ссылался (правда, не в диссертации). Во-первых, важно ли это для общей ситуации? И разве мало вполне начитанных убийц? А во-вторых, вдруг читал. Ведь информационную нахватанность у бывшего депутата вообще никто не отрицает...
Вообще, аналитизм, рациональность, определенная дальновидность (до поры) – эти качества, которые за Цапком признают, вполне совместимы с защитой диссертации. Неважно, кем и как она подготовлена. И в этом контексте вполне убедительна комплексная мотивация чудовищного убийства: кто-то из погибших взрослых "расплатился" по коммерческим или иным счетам, а заодно детишек принесли в жертву, о чем писали специалисты, обращая особое внимание на дату злодеяния. Изуверский аналитизм отвечает ситуации, по крайней мере, в рамках версии. Мог ли такой, как Цапок, не потянуться в науку – такую, как эта, – в наши времена?.. Их взаимопритяжение естественно, они нужны друг другу. Кстати, заседания диссертационных советов изредка напоминают сходняк или тусовку, о чем писали в связи с этой темой.
Но общие рассуждения, порой искусно уводящие от сути конкретного дела, куда менее доказательны, чем сам текст Сергея Цапка. Даже автореферат, который обычно вычитывается куда тщательнее, чем диссертация, – парад позорных перлов. Уже на странице 4-й, то есть на первой странице непосредственного текста, – не вполне корректное цитирование Йохана Хейзинги, на следующей почему-то вместо "стране" – слово "стане", которое полностью разрушает смысл высказывания, да и его форму ("В России как крестьянской стане..."). Дальше (с. 14) непонятный перечень при конкретизации объекта: названо десять солидных организаций, чьи масштабные результаты автор использовал как эмпирическую основу – в каком же ракурсе, зачем столько, когда якобы и сам проводил полевые исследования, а главное: когда же успел?! Кстати, немало в реферате и рассуждений, далеких от темы, – это при требуемой сжатости текстов данного жанра. А в самой диссертации их еще больше. И "апофигей" в финале, в перечне своих же публикаций, точнее, в пункте 4-м. Имя великого ученого, которое присвоено Международной славянской академии, организации, где публиковалась созданная якобы Цапком статья, указано с ошибкой в написании ударного гласного – Я. А. Каменский (вместо Я. А. Коменский). То есть "диссертант" толком не прочел, где сам напечатался.
Это надо уметь – вместо великого педагога Коменского дать фамилию своего собрата, известного криминального уральца (с поэтом Василием Каменским, конечно, ассоциаций тут не будет. А персонажи с такими убеждениями, как у диссертанта, настолько ненавидят втуне русский язык, правописание, – о том мог бы судить лишь Фрейд). Неужели текст не вычитывали те, кому положено, то есть захалявили проплаченные за редактирование деньги? Да нет. Вычитывали. Редактировали и другие бумаги (об этом автору сих строк, который нынче второй год сам зампредседателя докторского диссертационного совета, а ранее 11 лет был ученым секретарем, рассказывали и в Ростове, и в Ставрополе. Равно как о том, кто и как давил на ведущую организацию, Ставропольский госуниверситет, где сперва отказывались иметь с Цапком какие бы то ни было дела, а затем прогнулись).
Словом, если сверить его текст с нормативными требованиями, никак нельзя определить сей труд как диссертацию, то есть как работу, которая, согласно определяющему "Положению о порядке присуждения ученых степеней" ВАК, "должна быть написана единолично, содержать совокупность новых научных результатов и положений, выдвигаемых автором для публичной защиты, иметь внутреннее единство и свидетельствовать о личном вкладе автора в науку. Предложенные автором новые решения должны быть строго аргументированы и критически оценены по сравнению с другими известными решениями". Будет ли Цапок доктором наук? Конечно, повторить слова В. Г. Захаревича "ничего себе диссертация" после таких перлов можно лишь с особой интонацией. Равно как и повторять после кущевской трагедии восторги из стенограммы заседания по защите: "перспективный диссертант", "фундаментальный труд". По словам компетентной сотрудницы, звучали и пожелания вырастить из этого труда докторскую диссертацию, но их в стенограмму не внесли.
Разумеется, полных случайностей ни у выпускающей организации, ни у ВАК тут быть не могло, на авось не рассчитывали. Разговоры ученого секретаря ВАК профессора Феликса Шамхалова об огромном количестве рассматриваемых диссертаций и прочем, о чем уже писали СМИ, – мягко говоря, лукавство.
Ведь по каждой квалификационной специальности и отрасли знаний, включая социологические науки, свои эксперты, их немало, труд их прилично оплачивается. И долгие сроки рассмотрения дел. А тут халтура была одобрена весьма резво. Видимо, нашлись особые мотивы; можно только догадываться о качестве и количестве мотивации, которая закрыла глаза на столь дикие несообразности. А может, подавали такими достаточно редкими перлами некий знак...
"Остепениться" в науке беспредельщикам нынче легче – в процедурном плане. Главный пропуск – диплом о высшем образовании. Он ранее для таких был почти недоступен, а сейчас его получи-купи-ухвати на любом перекрестке. И далее – зеленая улица...
Истинные ученые – это, конечно, другая вселенная. И юг России, и наш край славен великими научными именами, добротными, чистыми и эффективными учебно-исследовательскими структурами: ведь в этой сфере тоже включается системный противовес антидуховному беспределу. Однако две вселенные, криминальная и поисковая, все же пересекаются. И то, что в Краснодаре с тем самым "официальным оппонентом" был связан по работе один из самых блестящих российских социологов, – печальная закономерность. А "вуз Цапка", как теперь именуют известную организацию в соседней области, – словно вся система нашего высшего образования. Есть мнение, что после громких разоблачений криминал несколько утихает. Это в целом относительно, а нередко – просто иллюзия (вспомним: после истории Андрея Чикатило начались столь же людоедские пиры Владимира Буханкина, в чем-то более опасного, и полудюжины прочих – только в одной Ростовской области). Связь науки с криминалом – того же порядка. И позорная "научная остепененность" криминальных деятелей вряд ли ограничится прогремевшим кущевцем. Но отсюда вовсе не следует, что нужно смириться с таким "порядком". Наша газета, уже не первый год раскрывавшая, как именно просачивается криминал в самые разные сферы общества, будет продолжать расследования. Тот же 30-миллионный дом районного милиционера, упоминавшийся нами две недели назад, – только продолжение, а не завершение темы. И научные покровители С. Цапка, их собратья, от юга до Москвы, зачастую обеспечиваются подобным способом. А каждая такая "лачуга" – знак или очаг потенциального беспредела.